09.03.2012 в 18:53
Пишет Тэльфар Спранга:Саймон Карлинский. Гомосексуализм в русской литературе и культуре
Саймон (Семён Аркадьевич) Карлинский - профессор факультета славистики Калифорнийского университета в Беркли, - один из самых известных и авторитетных исследователей сексуальных аллюзий (в том числе и слэша) в русской литературе и культуре от Пушкина и до наших дней.
С удовольствием перепечатываю здесь его широко известную статью "Гомосексуализм в русской литературе и культуре", вышедшую ещё в 1988-м году, и немного доработанную в 1992-м.
***
"Понятие "содомии" в Древней Руси было таким же расплывчатым, как на Западе, обозначая и гомосексуальные отношения, и анальную интромиссию независимо от пола партнеров и вообще любые отклонения от "нормальных" сексуальных ролей и позиций, например совокупление в позиции "женщина сверху". Самым серьезным грехом считалось "мужеложство", когда сношение с неподобающим партнером усугублялось "неправильной" сексуальной позицией (анальная пенетрация).
Однако на Руси к этому пороку относились терпимее, чем на Западе; церковное покаяние за него колебалось от одного года до семи лет, в тех же пределах, что и гетеросексуальные прегрешения. При этом во внимание принимали и возраст грешника, и его брачный статус, и то, как часто он это делал, и был ли он инициатором действия или его объектом. К подросткам и холостым мужчинам относились снисходительнее, чем к женатым.
Если анальной пенетрации не было, речь шла уже не о мужеложстве, а о рукоблудии, которое наказывалось мягче. Лесбиянство обычно считалось разновидностью мастурбации. Новгородский епископ Нифонт (XII в.) даже считал сексуальный контакт двух девушек-подростков меньшим грехом, чем "блуд" с мужчиной, особенно если девственная плева оставалась целой.
Из книги сексопатолога Игоря Кона "Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви" (1998)
читать дальшеМЕЖДУ РЕВОЛЮЦИЯМИ 1905 И 1917 ГОДОВ
Восстание, охватившее всю страну летом 1905 года, заставило Николая II издать Октябрьский Манифест, согласно которому создавалась парламентская система и фактически ликвидировалась предварительная цензура книг и периодики. После 1906 г. появились многочисленные произведения поэтов, писателей и художников - гомосексуалистов и лесбиянок, которые в новых свободах увидели шанс честно показать и даже утверждать свой стиль жизни.
Михаил Кузмин (1872-1936), самый откровенный, плодовитый и хорошо известный из русских писателей-гомосексуалистов, дебютировал в литературе в 1907 г. публикацией автобиографической повести "Крылья". Это история молодого мужчины, который постепенно осознает, что он гомосексуалист. Жизненный опыт позволяет ему понять ценность своей сексуальной ориентации и увидеть ее позитивные стороны. К финалу романа он соглашается жить вместе с любящим его авторитетным пожилым мужчиной, и это решение позволяет ему почувствовать себя так, будто у него выросли крылья. В период между 1907 и 1923 гг. Кузьмин написал еще несколько романов, много коротких рассказов, большинство из которых были посвящены гомосексуальной любви и гей-сексу. Его рассказы и стихи печатались в лучших литературных журналах того времени. Его пьесы ставились в театрах профессионалами и любителями. Повесть "Крылья" стала катехизисом русских мужчин-гомосексуалистов и неоднократно переиздавалась.
Среди других важных литературных явлений периода между 1905 и 1910 гг. было появление романа "Тридцать три урода" и сборника рассказов "Трагический зверинец" Лидии Зиновьевой-Аннибал. Эти две книги сделали для русских лесбиянок то же, что "Крылья" Кузмина для мужчин-гомосексуалистов: они показали читающей публике, что лесбийская любовь может быть серьезной, глубокой и трогательной.
Некоторые произведения Зиновьевой-Аннибал (1866-1907) были опубликованы уже после ее безвременной кончины мужем Вячеславом Ивановым, большим поэтом-символистом и эссеистом. Иванов был бисексуалом. В его самый известный сборник "Соr Ardens" (1911) включен раздел под названием "Эрос", в котором открыто описана его безрассудная страсть к мужчине.
Примерно в 1910 г. в России появилась группа так называемых крестьянских поэтов, причем это название отвечало не только их происхождению, но и тому, что судьбы крестьян и их образ жизни в XX веке были главной темой их творчества. Бесспорным лидером в этой группе был Николай Клюев (1884-1937). Родившийся в крестьянской семье, принадлежавшей к секте хлыстов, Клюев научился (и научил своих последователей) соединять народный деревенский фольклор с современным стилем русских поэтов-символистов. Две его книги стихов, изданные в 1912 г., "Сосен перезвон" и "Братские песни", стали сенсацией и сделали Клюева знаменитостью. Нескрываемый гомосексуализм Клюева не помешал большинству поэтов и критиков, а также многим грамотным крестьянам считать его самым выдающимся представителем всего российского крестьянства в литературе.
Клюев имел многочисленные любовные связи с образованными из крестьян, но величайшей любовью в его жизни был Сергей Есенин (1895-1925). В течение примерно двух лет (1915-1917) Клюев и Есенин жили вместе как любовники и в стихах рассказывали о своей любви. Хотя Есенин был трижды женат и его женами были три знаменитые женщины (кроме великой балерины Дункан это были известная актриса и внучка Льва Толстого), самую выразительную любовную лирику Есенину удавалось создать только в тех случаях, когда она была адресована другому мужчине.
Новая свобода изображения гомосексуальных отношений в прозе и поэзии не осталась без критики. Ряд писателей и литературных критиков были возмущены ею. Реакция консерваторов изложена в негодующей книге Г.П. Новополина "Порнографический элемент в русской литературе" (1909). Проповедуя открыто расистский подход, Новополин писал, что, насколько ему известно, ранее гомосексуализм существовал только у "малоцивилизованных" народов - в горных племенах Кавказа или в арабских странах. Ввод таких тем в русскую литературу Зиновьевой-Аннибал и Кузминым рассматривался Новополиным как попытка развращения русской молодежи. В его книге произведения этих двух писателей осуждались как источник мерзости, грязи, разврата.
На противоположном от Новополина краю политического спектра находился Максим Горький, член партии большевиков с 1905 г. и близкий личный друг Ленина. Летом 1907 г. он писал драматургу Леониду Андрееву о благосклонном изображении гомосексуализма в творчестве Кузмина и Вячеслава Иванова: "Это старомодные рабы, люди, которые не могут удержаться и не спутать свободу с гомосексуализмом. Освобождение личности они каким-то особенным образом путают с переползанием из одной клоаки в другую, а иногда оно сводится до освобождения пениса и ничего более".
Но символисты и акмеисты заявляли, что затрагивающие темы гомосексуализма и лесбиянства литераторы - это новые большие таланты, которым есть что сказать. Среди других литераторов этого периода, писавших на эти темы, были: Марина Цветаева (1892-1941), одна из величайших поэтесс нашего века; автор большого числа рассказов Сергей Ауслендер (1886-1943); поэт Рюрик Ивнев (1891-1981); Евдокия Нагродская (1866-1930), автор плохоньких бестселлеров, в одном из которых детективная история завязывается вокруг вопроса о том, кто из трех мужчин - главных героев мог бы оказаться гомосексуалистом; прекрасная поэтесса-лесбиянка София Парнок (1885-1933). Были известны также художники-гомосексуалисты Константин Сомов и выдающийся русский живописец мужской голой натуры Кузьма Петров-Водкин, уже не говоря о гомосексуалистах среди музыкантов, ученых, актеров и режиссеров. Ошеломляюще гомосексуальная атмосфера вокруг различных акций, предпринимаемых Сергеем Дягилевым начиная с 1898 г. - шла ли речь о журналах по искусству, художественных выставках, оперных постановках, организации концертов или о балетной труппе - была лишь самым очевидным примером восхитительной терпимости к гомосексуализму, типичной для того времени. Такие фигуры как Дягилев, Клюев и Кузмин были национальными знаменитостями, о которых много писала пресса. Их гомосексуализм был известен всем и не вызывал никаких проблем в их общественной или профессиональной деятельности.
УДАР ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Обсуждая историю репрессий и свобод в России, многие на Западе воспринимают ее упрощенно и схематически, считая, что в царской России была одна лишь тирания, не изменявшаяся со времен Ивана Грозного. Хорошей иллюстрацией этого взгляда служит мелодрама Оскара Уайльда "Вера, или Нигилисты" (1883) - в первой сцене, где персонажи общаются в бесконечном потоке закованных в цепи каторжан во время долгого пути в Сибирь. Затем, согласно этой популярной схеме, Ленин и Троцкий свергли царя, освободили рабов, дали свободу женщинам и гомосексуалистам. А позже Иосиф Сталин ликвидировал все завоевания ленинской освободительной революции и превратил Советский Союз в полицейское государство.
Между тем имеется много доказательств того, что до реформ Петра Великого мужской гомосексуализм был широко распространен и терпим во всех слоях русского общества. Это засвидетельствовано иностранными путешественниками, а также проповедями и проклятиями деятелей русской православной церкви XVI-XVII веков, которые неоднократно жаловались на распространенность гомосексуализма.
Уголовное преследование мужского гомосексуального поведения в русском обществе началось только после принятия нового Уголовного Кодекса в 1832 г., во время правления наиболее жестокого из семьи Романовых царя Николая I. Кодекс включал статью 995, запрещавшую мужеложство, под которым судьи понимали анальную половую связь между мужчинами. В статье "гомосексуализм" энциклопедия Брокгауза-Ефрона (т. 20, С.-Петербург, 1897) говорится, что попытки обвинить кого-либо в гомосексуальных действиях, но не в совершении анальной половой связи, упоминаемой в статье 995, русским судом не признавались. Существовала также статья 996, которая касалась гомосексуальных изнасилований и совращения несовершеннолетних и умственно отсталых мужчин. Подпадающие под действие статьи 996 насильники лишались всех гражданских прав и высылались на каторгу в Сибирь, сроком на 10-20 лет. Статья 995 не применялась слишком строго. В истории первой половины XIX века мы находим несколько известных государственных деятелей и писателей, чей гомосексуализм был общеизвестен. Если говорить о противоположном социальном полюсе в России XIX века, то мужской гомосексуализм и лесбиянство были распространены в крестьянских религиозных сектах на русском севере и в религиозных сектантских общинах в Поволжье.
В атмосфере реформ Александра II гомосексуализм стал более открытым как в жизни русского общества, так и в литературе. Знаменитостью в 1870-80 годах как в России так и во всем мире был исследователь и натуралист Николай Пржевальский (1839-1888). Написанная Дональдом Рейфильдом биография Пржевальского свидетельствует о том, что в каждую его экспедицию включался компаньон-любовник в возрасте от 16 до 22 лет. Известность ученого была столь велика, что каждого нового любовника он мог представлять властям как незаменимого личного ассистента, необходимого в запланированной экспедиции. Современник Пржевальского, бисексуал, романист и литературный критик Константин Леонтьев (1831-1891), чья книга о романах Толстого и по сей день остается классическим трудом, был не так популярен. Современники не слишком симпатизировали его злобно-реакционным политическим взглядам и не считали слишком приличными романтические воспевания мужской красоты и мужского тела, так часто встречающиеся в его рассказах и романах.
В два последних десятилетия XIX века знаменитыми на русском литературной сцене были две пары лесбиянок. Анна Евреинова (1844-1919) имела степень доктора права Лейпцигского Университета и была активной участницей Феминистского движения. Она стала основательницей литературного журнала "Северный вестник", который издавала вместе со своей любовницей-компаньоном Марией Федоровой. Поликсена Соловьева (1867-1924) была поэтом-символистом, первой переводчицей "Алисы в стране чудес" на русский язык. Свою судьбу она разделила с Настасией Манасеиной, женой известного ученого, которая оставила своего мужа, чтобы стать любовницей Соловьевой. В литературе появление лесбиянок и гомосексуалистов было отражено в романе "Девятидесятники" Александра Амфитеатрова (1862-1938), опубликованном в 1910-1911 годах. Главными персонажами романа были владелица крупного банка - лесбиянка и "декадентствующий" поэт-гомосексуалист, который появлялся на публике в яркой косметике и ювелирных украшениях, надеваемых специально, чтобы продемонстрировать свою гомосексуальность. Среди известных и открытых гомосексуалистов того периода были поэт Алексей Апухтин (одноклассник и одно время любовник Петра Чайковского); князь Владимир Мещерский, консервативный, пользовавшийся дурной славой романист и издатель, часто приглашаемый в императорский дворец тремя последними царями (когда Мещерский был схвачен во дворце во время полового атак с солдатом-охранником, царь Александр II приказал свидетелям молчать и дело замял); и, конечно, состоявшая в основном из гомосексуалистов группа "Мир искусства", возглавляемая Сергеем Дягилевым, который в 1899 г. торжественно открыл журнал с таким названием, в течение нескольких лет изменивший взгляды россиян на свое культурное наследие. Этот журнал Дягилев издавал совместно со своим двоюродным братом и любовником Дмитрием Философовым. После разрыва длительных отношений с Философовым Дягилев нашел нового любовника в лице Вацлава Нижинского - выдающегося танцовщика, чьи успехи в балете, повлиявшие на развитие этого искусства, слишком хорошо известны, чтобы из них останавливаться подробнее.
В новом предисловии к французскому изданию биографии Чайковского (1987) ее автор Нина Берберова приводит несколько дополнительных фактов, свидетельствующих об открытости и ненаказуемости мужчин-гомосексуалистов в России на рубеже столетий. Тогда было по крайней мере семь Великих князей-гомосексуалистов (дяди, племянники и кузены двух последних царей). Самым ярким в этой групп был Великий князь Сергей Александрович, дядя Николая II. Он регулярно появлялся в театре и в других публичных местах со своим очередным любовником. Родственников-гомосексуалистов имела не только царская семья, но и многие русские семьи высшего общества. В воспоминаниях Владимира Набокова о детстве в России "Говори, память" сообщается, что каждый из его родителей имел по одному брату, которые были гомосексуалистами. Такой же брат был и у самого Набокова (это Сергей Набоков, который жил в Австрии со своим любовником и погиб в нацистской газовой камере во время Второй мировой войны).
Что касается низших классов (крестьянства и городского пролетариата), то хорошим источником сведений являются личные дневники Петра Чайковского, опубликованные его братом Ипполитом ("Дневники", Москва, 1923).
В повести Михаила Кузмина "Крылья" и в поэтических произведениях Николая Клюева упоминаются, соответственно, Санкт-Петербургские бани, в которых собирались мужчины-гомосексуалисты всех сословий, и сельские усадьбы, где любовью занимались деревенские жители. В обширном исследовании Нины Берберовой, посвященном обществу, в котором жили русские гомосексуалисты в тот период, когда умер Чайковский, приводится только один пример осуждения мужчины по статьям 995 и 996 Уголовного Кодекса.
В полувековой период, предшествующий революциям 1917 г., гомосексуалисты в России занимали весьма прочное положение и встречались в любых слоях общества, включая крестьянство, купечество, армию и чиновничество. Лишь в одной сфере российской жизни они себя не проявляли - в революционном движении. Все русские революционеры конца XIX и начала XX века следовали викторианской, пуританской и патриархальной этике. Аскетизм русских радикалов конца XIX века был описан и проанализирован английским историком Айлин Кэлли в эссе, в котором она суммировала взгляды этих революционеров следующим образом: "Революционер должен превратить себя в безупречный монолит, подавляя все личные эмоции, интересы и желания, которые мешают полному и непоколебимому подчинению его разума и воли революции. Не только искусство, литература и личные отношения, но и вообще все интеллектуальные запросы, если только они не связаны напрямую с общим делом, запрещены как пустое времяпрепровождение никчемных людей".
Правда, во время парламентского периода между революциями 1905 г. и февраля 1917 г. по меньшей мере две антимонархические партии выступали за отмену законов, запрещающих формы однополых сексуальных отношений взрослых людей при обоюдном согласии. Это партии анархистов и умеренных конституционных демократов. Одним из основателей партии конституционных демократов, называемых также кадетами, был Владимир Набоков-старший, отец известного писателя. Им была опубликована статья о легализации русских гомосексуалистов в издававшемся в Берлине Магнусом Хиршфельдом журнале, выступавшем за эмансипацию гомосексуалистов. Но точка зрения, что государство не должно вмешиваться в частные сексуальные отношения граждан и что сексуальные предпочтения не определяются классовыми границами, вовсе не была типична для русских революционных лидеров начала XX века. Гораздо более распространенное отношение к сексу можно найти в январской (1915) переписке Ленина и Инессы Арманд, где Ленин выразил резкое несогласие с заявлением Арманд о том, что в основанном на принципах равенства обществе женщина должна иметь равные с мужчиной права, например, на случайные любовные связи и на отказ рожать детей, если она не хочет их иметь. Такие права, по мнению Ленина, отвечали бы интересам только буржуазных женщин. Пролетарские женщины, убеждал Ленин, не захотели бы иметь таких "буржуазных" прав и их не следовало бы предоставлять. Из книги Клары Цеткин "Воспоминания о Ленине" видно, что находясь у власти, Ленин сохранил те же отрицательные взгляды на сексуальность. В последней главе мы читаем, что Ленин считал любой вид сексуального освобождения антисоциальным и немарксистским.
ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ
Временное правительство, образованное конституционными демократами и социалистами-революционерами после отречения Николая II в феврале 1917 г., продержалось всего 8 месяцев. Режим, постоянно саботируемый монархистами справа и большевиками слева, пытался защищать права и свободу человека в условиях России, никогда не имевшей подобного опыта. Это был период, когда женщинам и меньшинствам были даны все гражданские и политические права, включая избирательное. Захват власти Лениным и Троцким в октябре 1917 г. приветствовался тогда многими как закрепление прав, завоеванных в революциях 1905 г. и февраля 1917 г. Но что касается прав и свобод личности (в том числе гомосексуалистов), октябрьская революция на самом деле была скорее отрицанием двух предыдущих революций, чем их продолжением.
Ошибочное понимание позиции большевистских лидеров в отношении свободы гомосексуализма неожиданно возникло в Германии и Великобритании в 20-е годы и приобрело широкое распространение на Западе в 70-е годы. Обычно его обосновывают заявлением ленинского правительства в декабре 1917 г. об отмене всех законов, направленных против гомосексуалистов. Однако отменен был весь Уголовный Кодекс Российской империи. Нина Берберова, покинувшая Советский Союз в 1922 г. и имевшая много друзей-гомосексуалистов как в СССР, так и в эмиграции, говоря об американских публикациях, утверждавших, что гомосексуализм был легализован советскими лидерами в 1917 г., находила их просто смешными. "Ведь в таком случае отменой старого кодекса также легализовались и убийства, и изнасилования, и инцест, - говорила она. - Против этого у нас в 1917-22 гг. не было никаких писаных законов".
По окончании гражданской войны был обнародован новый советский Уголовный Кодекс, в который в 1926 г. были внесены поправки. В сексуальной сфере новый кодекс запрещал половые сношения с детьми до 16 лет, мужскую и женскую проституцию и сводничество.
В Центральной России, включая Москву и Ленинград, после окончания гражданской войны стали очевидными две формы отрицательного отношения Советского правительства к гомосексуализму: его патологизировали, т.е. считали психическим заболеванием, либо не замечали, игнорировали. Если законодательство XIX века считало гомосексуализм преступлением, заслуживающим наказания, то советский режим 20-х годов считал его болезнью, требующей лечения. Такой взгляд ясно просматривается в книге "Половая жизнь современной молодежи", опубликованной в Москве в 1923 г. под эгидой Народного Комиссариата здравоохранения. Эта книга основывалась на анонимных опросах, проводившихся в среде рабочей молодежи, крестьян и студентов университета. Два респондента оказались лесбиянками в возрасте 23 и 28 лет, обе имели рабочее происхождение и были пылкими коммунистками. Авторский комментарий к этим двум ответам: "Сегодня наукой установлено точно и отметаются всякие сомнения в том, что это (гомосексуализм) не болезненное влечение или преступление, а заболевание... Внутренний мир женщины или мужчины, испытывающих гомосексуальное влечение, извращен, он чужд нормальному половому влечению, присущему здоровому человеку". Если советская медицина 20-х годов считала гомосексуализм излечимой болезнью, то в литературных кругах о нем упоминалось все реже и реже, и к 1930 году это понятие практически перестало упоминаться. Право публиковать литературные произведения на эту тему, завоеванное после революции 1905 г., сохранялось до 1929 г. Известные поэты-гомосексуалисты - такие, как Клюев, Кузмин, Парнок, - в 20-е годы создали свои лучшие произведения, но их книги либо не замечались советской прессой, либо отвергались как нечто чуждое новому социалистическому обществу. Как показано в биографиях Кузмина (Джон Мальмстад) и Клюева (Борис Филлипов), примерно после 1922 г. советская пресса по отношению к ним все в большей степени использует стереотип буржуазного эстета для Кузмина и стереотип выразителя интересов эксплуататоров-кулаков для Клюева. С другой стороны, поэтессу-лесбиянку Софию Парнок в 20-е годы не ругали ни как буржуазного поэта, ни как поклонницу темы лесбийской любви. До революции она не успела приобрести большой популярности, как Кузмин или Клюев. Когда появились ее самые значительные и зрелые книги "Музыка" (1926) и "Вполголоса" (1928), прессой они были встречены полным молчанием. Постепенный зажим авторов-гомосексуалистов, возможно, был больше обусловлен их классовым происхождением (что режим был в состоянии осознать), чем их гомосексуальностью, но это все же привело к устойчивому вытеснению связанных с гомосексуализмом литературы и искусства в период 20-х годов. Не надо забывать, что среди многочисленных поэтов и прозаиков, появившихся на литературной сцене после октябрьской революции, не было ни одного гомосексуалиста или лесбиянки.
Хотя практика гомосексуальных половых связей по взаимному согласию в 20-ые годы номинально не противоречила советским законам, большинство мужчин-гомосексуалистов, собирающихся сделать карьеру в искусстве или на государственной службе, вынуждены были перейти к тактике, практикуемой до сих пор: жениться на женщине с тем, чтобы отвести подозрения. До революции такая практика в России была неизвестна. Художник Кузьма Петров-Водкин, знаменитый своим мастерством в изображении обнаженной мужской натуры, в начале 20-ых годов женился, и после этого темой его творчества стали сцены из сельской жизни да бесчисленные портреты собственной жены. Согласно мемуарам Марины Цветаевой, поэт Павел Антокольский и актер и режиссер Юрий Завадский имели любовную связь в 1918 г. и не делали никакого секрета из своих отношений. Но к середине 20-ых годов они оказались женатыми мужчинами. Рюрик Ивнев, певец гомосексуального садо-мазохизма в дореволюционные времена, оставил темы гомосексуализма, женился и только тогда ему позволили работать в советском дипломатическом корпусе.
Большевистские руководители в соответствии с взглядами советских медиков того времени были уверены, что мужчину-гомосексуалиста можно легко вылечить женитьбой или медицинскими методами. Хорошим примером служит судьба Чичерина. Дипломат Георгий Чичерин (1872-1936), одноклассник Кузмина, был совершенно доволен своей сексуальной ориентацией до 1917г. После вступления в партию большевиков в 1918 г. он порвал свои контакты с Кузминым и другими приятелями-гомосексуалистами. Между 1918 и 1925 гг. Чичерин - нарком иностранных дел - одержал много дипломатических побед. Затем он был принужден советским правительством пройти курсы лечения в ряде психиатрических клиник в Германии. Мемуары, опубликованные на Западе его двоюродным братом, свидетельствуют, что лечился он от гомосексуализма. Никакого лечебного эффекта достигнуто не было, и в 1930 г. Чичерин был смещен со своего поста "по состоянию здоровья".
Другим известным человеком, которого советские руководители пытались пожизненно держать взаперти, был великий кинорежиссер Сергей Эйзенштейн. Эйзенштейн, вероятно, быстро разобрался в гомофобии российского и международного коммунистического движения - например, в разговоре с советским критиком Сергеем Третьяковым он заявил, что если бы это не было на пользу Марксу, Ленину и Фрейду, он закончил бы как "еще один Оскар Уайльд". Но он мог отдаваться своим гомосексуальным желаниям во время поездок в Берлин и Париж и - даже в еще большей степени - во время своего пребывания в Мексике на киносъемках в 1930-1932 гг., где он стал открытым гомосексуалистом и из-за этого чуть было не возник международный скандал. Советское правительство вынудило его вернуться в Москву, шантажируя угрозами раскрыть его частную жизнь. До того, как ему разрешили сделать еще один фильм, он должен был принять советское лечебное средство - жениться. Его друг и помощник Вера Аташева добровольно согласилась на эту церемонию, хотя они так никогда и не жили вместе.
СТАЛИНСКИЙ ПЕРИОД
Кульминацией нарастания враждебности советского правительства и прессы по отношению к гомосексуализму, наблюдавшейся в 20-е годы, стало принятие нового закона - статьи 154а (а затем - ст. 121) Уголовного Кодекса РСФСР. Этот закон, обнародованный 17 декабря 1933 г. и вступивший в силу 7 марта 1934 г., делал наказуемыми связи между мужчинами и предусматривал 5 лет лагерей за добровольную половую связь и 8 лет за связь с применением силы или за добровольную связь с несовершеннолетними. Верный себе Максим Горький приветствовал появление этого закона на страницах "Правды" и "Известий" как "триумф пролетарского гуманизма" и сообщал, что легализация гомосексуализма была главной причиной появления фашизма. Смешно, но именно в этот период нацисты в Германии начали преследовать немецких гомосексуалистов, нередко заявляя, что гомосексуалисты имеют особое предрасположение к коммунизму. Как указывали Вильгельм Райх в 1936 г. и Валерий Чалидзе в 1977 г., статья 121 сделала гомосексуализм не просто преступлением против общественной морали. Он стал считаться преступлением против государства. Райх писал, что гомосексуализм начали относить к той же категории, что и другие преступления против общества, как "бандитизм, контрреволюционная деятельность, шпионаж и т.п." Чалидзе отмечал, что "советское руководство, по-видимому, всерьез считало гомосексуализм политическим преступлением". Такие дела часто расследовались не милицией, а органами государственной безопасности. По свидетельству Райха в январе 1934 г. были произведены массовые аресты гомосексуалистов в Москве, Ленинграде, Харькове и Одессе, в том числе многих актеров, музыкантов и других людей искусства. Но даже в сталинскую эпоху эти преследования не были ни постоянными, ни всеобщими. В случае лиц, пользующихся известностью (Эйзенштейн, популярный оперный тенор Сергей Лемешев и др.), власти предпочитали закрывать глаза, конечно, при том условии, что мужчина был женат и не выставлял свой гомосексуализм напоказ. Будучи офицером связи и переводчиком в Германии в 40-е и 50-е годы, я встречал довольно много советских гомосексуалистов, которые были либо военными, либо дипломатами, либо артистами. Большинству из них удавалось, с одной стороны, избегать разоблачения, а с другой - находить способы, чтобы в нужный момент продемонстрировать свою гомосексуальность.
ПОСЛЕСТАЛИНСКИЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ
После смерти Сталина в 1953 г. иностранные ученые и туристы вновь получили возможность посещать СССР и находиться там продолжительное время. Гомосексуализм был (и до сих пор остается) преступлением против государства. Но в любом большом городе иностранцы могли обнаружить тайное сообщество гомосексуалистов. Так же как во времена Сталина, советская политическая полиция использует гомосексуалистов в качестве информаторов и для вербовки гомосексуалистов-иностранцев с целью шпионажа.
Но все же послесталинские годы были временем медленных социальных изменений. В 70-е годы впервые за всю историю советского режима появились писатели, затрагивающие темы гомосексуальной и лесбийской любви (все писатели, писавшие на эти темы в 20-ые годы, относились к литературе до октябрьской революции). Не имея возможности опубликовать свои произведения, им приходилось прибегать к "самиздату" или "тамиздату". До сих пор еще немногим известно имя Евгения Харитонова, преподававшего пантомиму и распространявшего в самиздате свою гомосексуальную беллетристику. В 1981 г. в возрасте 40 лет он умер от сердечной недостаточности. Гораздо лучше известна судьба поэта Геннадия Трифонова, который с 1976 по 1980 гг. провел в лагерях строгого режима за нелегальное распространение своих гомосексуальных поэм, а с 1986 г. ему позволили публиковать свои статьи в советских журналах при условии, что в них не будет ссылок на произведения о гомосексуализме. Два советских писателя раскрыли свою гомосексуальность после эмиграции из СССР. Это Давид Дар (1910-1980), вдовец известной писательницы Веры Пановой, и Эдуард Лимонов, бисексуал, автор автобиографической повести "Это я, Эдичка", в которой подробно описываются интимные контакты рассказчика с американским негром.
Положение лесбиянок в Советском Союзе в последние годы было освещено в мемуарах, опубликованных за рубежом женщинами, отбывшими свои сроки заключения в лагерях ГУЛАГа и имевшими возможность наблюдать в них жизнь лесбиянок. Оно также описано в художественных произведениях советских писательниц-феминисток, изгнанных из СССР. Некоторые писатели затрагивают темы гомосексуализма в своих произведениях, предназначенных для публикации на Западе. Так, в своей книге размышлений "Летучий голландец" (опубликованной в Западной Германии в 1979 г.) поэт Виктор Соснора описывает случай избиения известного пожилого артиста четырьмя пьяными армейскими офицерами в одном ленинградском баре. Соснора попросил барменшу вызвать милицию, но та лишь смеялась и подзадоривала военных. На его настойчивые просьбы она ответила, что гомосексуалисты не люди, а если кто-то взялся их защищать, значит, он сам такой.
Кампания гласности сделала гомосексуализм упоминаемой в советской прессе темой, но в защиту прав гомосексуалистов не было сделано ничего, хотя два обнадеживающих знака в этой области появились еще 15 лет назад. В 1973 г. в Ленинграде был выпущен учебник по советскому уголовному праву, авторы которого отмечали, что в советской юридической литературе никогда не было никаких логических или научных обоснований криминализации добровольных половых актов между мужчинами. Авторы ссылались на пример других социалистических стран, где антигомосексуальные законы были отменены без нанесения какого-либо видимого ущерба обществу. Также в 1973 г. за рубежом была опубликована поэма Венедикта Ерофеева "Москва - Петушки", ставшая классикой самиздата. Часть внутреннего монолога героя поэмы использована Козловским в качестве эпиграфа к его книге ("Арго русской гомосексуальной культуры"): "А надо вам заметить, что гомосексуализм в нашей стране изжит хоть и окончательно, но не целиком. Вернее целиком, но не полностью. А вернее так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме? Один только гомосексуализм". Если у этих двух не связанных друг с другом явлений (учебника и изречений Ерофеева) в следующем десятилетии найдутся преемники и если их число приумножится, то разумное отношение к гомосексуализму в Советском Союзе к концу XX века могло бы вновь вернуться к тому уровню, который наблюдался в этой стране в два первые десятилетия этого века.
URL записиСаймон (Семён Аркадьевич) Карлинский - профессор факультета славистики Калифорнийского университета в Беркли, - один из самых известных и авторитетных исследователей сексуальных аллюзий (в том числе и слэша) в русской литературе и культуре от Пушкина и до наших дней.
С удовольствием перепечатываю здесь его широко известную статью "Гомосексуализм в русской литературе и культуре", вышедшую ещё в 1988-м году, и немного доработанную в 1992-м.
***
"Понятие "содомии" в Древней Руси было таким же расплывчатым, как на Западе, обозначая и гомосексуальные отношения, и анальную интромиссию независимо от пола партнеров и вообще любые отклонения от "нормальных" сексуальных ролей и позиций, например совокупление в позиции "женщина сверху". Самым серьезным грехом считалось "мужеложство", когда сношение с неподобающим партнером усугублялось "неправильной" сексуальной позицией (анальная пенетрация).
Однако на Руси к этому пороку относились терпимее, чем на Западе; церковное покаяние за него колебалось от одного года до семи лет, в тех же пределах, что и гетеросексуальные прегрешения. При этом во внимание принимали и возраст грешника, и его брачный статус, и то, как часто он это делал, и был ли он инициатором действия или его объектом. К подросткам и холостым мужчинам относились снисходительнее, чем к женатым.
Если анальной пенетрации не было, речь шла уже не о мужеложстве, а о рукоблудии, которое наказывалось мягче. Лесбиянство обычно считалось разновидностью мастурбации. Новгородский епископ Нифонт (XII в.) даже считал сексуальный контакт двух девушек-подростков меньшим грехом, чем "блуд" с мужчиной, особенно если девственная плева оставалась целой.
Из книги сексопатолога Игоря Кона "Лунный свет на заре. Лики и маски однополой любви" (1998)
читать дальшеМЕЖДУ РЕВОЛЮЦИЯМИ 1905 И 1917 ГОДОВ
Восстание, охватившее всю страну летом 1905 года, заставило Николая II издать Октябрьский Манифест, согласно которому создавалась парламентская система и фактически ликвидировалась предварительная цензура книг и периодики. После 1906 г. появились многочисленные произведения поэтов, писателей и художников - гомосексуалистов и лесбиянок, которые в новых свободах увидели шанс честно показать и даже утверждать свой стиль жизни.
Михаил Кузмин (1872-1936), самый откровенный, плодовитый и хорошо известный из русских писателей-гомосексуалистов, дебютировал в литературе в 1907 г. публикацией автобиографической повести "Крылья". Это история молодого мужчины, который постепенно осознает, что он гомосексуалист. Жизненный опыт позволяет ему понять ценность своей сексуальной ориентации и увидеть ее позитивные стороны. К финалу романа он соглашается жить вместе с любящим его авторитетным пожилым мужчиной, и это решение позволяет ему почувствовать себя так, будто у него выросли крылья. В период между 1907 и 1923 гг. Кузьмин написал еще несколько романов, много коротких рассказов, большинство из которых были посвящены гомосексуальной любви и гей-сексу. Его рассказы и стихи печатались в лучших литературных журналах того времени. Его пьесы ставились в театрах профессионалами и любителями. Повесть "Крылья" стала катехизисом русских мужчин-гомосексуалистов и неоднократно переиздавалась.
Среди других важных литературных явлений периода между 1905 и 1910 гг. было появление романа "Тридцать три урода" и сборника рассказов "Трагический зверинец" Лидии Зиновьевой-Аннибал. Эти две книги сделали для русских лесбиянок то же, что "Крылья" Кузмина для мужчин-гомосексуалистов: они показали читающей публике, что лесбийская любовь может быть серьезной, глубокой и трогательной.
Некоторые произведения Зиновьевой-Аннибал (1866-1907) были опубликованы уже после ее безвременной кончины мужем Вячеславом Ивановым, большим поэтом-символистом и эссеистом. Иванов был бисексуалом. В его самый известный сборник "Соr Ardens" (1911) включен раздел под названием "Эрос", в котором открыто описана его безрассудная страсть к мужчине.
Примерно в 1910 г. в России появилась группа так называемых крестьянских поэтов, причем это название отвечало не только их происхождению, но и тому, что судьбы крестьян и их образ жизни в XX веке были главной темой их творчества. Бесспорным лидером в этой группе был Николай Клюев (1884-1937). Родившийся в крестьянской семье, принадлежавшей к секте хлыстов, Клюев научился (и научил своих последователей) соединять народный деревенский фольклор с современным стилем русских поэтов-символистов. Две его книги стихов, изданные в 1912 г., "Сосен перезвон" и "Братские песни", стали сенсацией и сделали Клюева знаменитостью. Нескрываемый гомосексуализм Клюева не помешал большинству поэтов и критиков, а также многим грамотным крестьянам считать его самым выдающимся представителем всего российского крестьянства в литературе.
Клюев имел многочисленные любовные связи с образованными из крестьян, но величайшей любовью в его жизни был Сергей Есенин (1895-1925). В течение примерно двух лет (1915-1917) Клюев и Есенин жили вместе как любовники и в стихах рассказывали о своей любви. Хотя Есенин был трижды женат и его женами были три знаменитые женщины (кроме великой балерины Дункан это были известная актриса и внучка Льва Толстого), самую выразительную любовную лирику Есенину удавалось создать только в тех случаях, когда она была адресована другому мужчине.
Новая свобода изображения гомосексуальных отношений в прозе и поэзии не осталась без критики. Ряд писателей и литературных критиков были возмущены ею. Реакция консерваторов изложена в негодующей книге Г.П. Новополина "Порнографический элемент в русской литературе" (1909). Проповедуя открыто расистский подход, Новополин писал, что, насколько ему известно, ранее гомосексуализм существовал только у "малоцивилизованных" народов - в горных племенах Кавказа или в арабских странах. Ввод таких тем в русскую литературу Зиновьевой-Аннибал и Кузминым рассматривался Новополиным как попытка развращения русской молодежи. В его книге произведения этих двух писателей осуждались как источник мерзости, грязи, разврата.
На противоположном от Новополина краю политического спектра находился Максим Горький, член партии большевиков с 1905 г. и близкий личный друг Ленина. Летом 1907 г. он писал драматургу Леониду Андрееву о благосклонном изображении гомосексуализма в творчестве Кузмина и Вячеслава Иванова: "Это старомодные рабы, люди, которые не могут удержаться и не спутать свободу с гомосексуализмом. Освобождение личности они каким-то особенным образом путают с переползанием из одной клоаки в другую, а иногда оно сводится до освобождения пениса и ничего более".
Но символисты и акмеисты заявляли, что затрагивающие темы гомосексуализма и лесбиянства литераторы - это новые большие таланты, которым есть что сказать. Среди других литераторов этого периода, писавших на эти темы, были: Марина Цветаева (1892-1941), одна из величайших поэтесс нашего века; автор большого числа рассказов Сергей Ауслендер (1886-1943); поэт Рюрик Ивнев (1891-1981); Евдокия Нагродская (1866-1930), автор плохоньких бестселлеров, в одном из которых детективная история завязывается вокруг вопроса о том, кто из трех мужчин - главных героев мог бы оказаться гомосексуалистом; прекрасная поэтесса-лесбиянка София Парнок (1885-1933). Были известны также художники-гомосексуалисты Константин Сомов и выдающийся русский живописец мужской голой натуры Кузьма Петров-Водкин, уже не говоря о гомосексуалистах среди музыкантов, ученых, актеров и режиссеров. Ошеломляюще гомосексуальная атмосфера вокруг различных акций, предпринимаемых Сергеем Дягилевым начиная с 1898 г. - шла ли речь о журналах по искусству, художественных выставках, оперных постановках, организации концертов или о балетной труппе - была лишь самым очевидным примером восхитительной терпимости к гомосексуализму, типичной для того времени. Такие фигуры как Дягилев, Клюев и Кузмин были национальными знаменитостями, о которых много писала пресса. Их гомосексуализм был известен всем и не вызывал никаких проблем в их общественной или профессиональной деятельности.
УДАР ОКТЯБРЬСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ
Обсуждая историю репрессий и свобод в России, многие на Западе воспринимают ее упрощенно и схематически, считая, что в царской России была одна лишь тирания, не изменявшаяся со времен Ивана Грозного. Хорошей иллюстрацией этого взгляда служит мелодрама Оскара Уайльда "Вера, или Нигилисты" (1883) - в первой сцене, где персонажи общаются в бесконечном потоке закованных в цепи каторжан во время долгого пути в Сибирь. Затем, согласно этой популярной схеме, Ленин и Троцкий свергли царя, освободили рабов, дали свободу женщинам и гомосексуалистам. А позже Иосиф Сталин ликвидировал все завоевания ленинской освободительной революции и превратил Советский Союз в полицейское государство.
Между тем имеется много доказательств того, что до реформ Петра Великого мужской гомосексуализм был широко распространен и терпим во всех слоях русского общества. Это засвидетельствовано иностранными путешественниками, а также проповедями и проклятиями деятелей русской православной церкви XVI-XVII веков, которые неоднократно жаловались на распространенность гомосексуализма.
Уголовное преследование мужского гомосексуального поведения в русском обществе началось только после принятия нового Уголовного Кодекса в 1832 г., во время правления наиболее жестокого из семьи Романовых царя Николая I. Кодекс включал статью 995, запрещавшую мужеложство, под которым судьи понимали анальную половую связь между мужчинами. В статье "гомосексуализм" энциклопедия Брокгауза-Ефрона (т. 20, С.-Петербург, 1897) говорится, что попытки обвинить кого-либо в гомосексуальных действиях, но не в совершении анальной половой связи, упоминаемой в статье 995, русским судом не признавались. Существовала также статья 996, которая касалась гомосексуальных изнасилований и совращения несовершеннолетних и умственно отсталых мужчин. Подпадающие под действие статьи 996 насильники лишались всех гражданских прав и высылались на каторгу в Сибирь, сроком на 10-20 лет. Статья 995 не применялась слишком строго. В истории первой половины XIX века мы находим несколько известных государственных деятелей и писателей, чей гомосексуализм был общеизвестен. Если говорить о противоположном социальном полюсе в России XIX века, то мужской гомосексуализм и лесбиянство были распространены в крестьянских религиозных сектах на русском севере и в религиозных сектантских общинах в Поволжье.
В атмосфере реформ Александра II гомосексуализм стал более открытым как в жизни русского общества, так и в литературе. Знаменитостью в 1870-80 годах как в России так и во всем мире был исследователь и натуралист Николай Пржевальский (1839-1888). Написанная Дональдом Рейфильдом биография Пржевальского свидетельствует о том, что в каждую его экспедицию включался компаньон-любовник в возрасте от 16 до 22 лет. Известность ученого была столь велика, что каждого нового любовника он мог представлять властям как незаменимого личного ассистента, необходимого в запланированной экспедиции. Современник Пржевальского, бисексуал, романист и литературный критик Константин Леонтьев (1831-1891), чья книга о романах Толстого и по сей день остается классическим трудом, был не так популярен. Современники не слишком симпатизировали его злобно-реакционным политическим взглядам и не считали слишком приличными романтические воспевания мужской красоты и мужского тела, так часто встречающиеся в его рассказах и романах.
В два последних десятилетия XIX века знаменитыми на русском литературной сцене были две пары лесбиянок. Анна Евреинова (1844-1919) имела степень доктора права Лейпцигского Университета и была активной участницей Феминистского движения. Она стала основательницей литературного журнала "Северный вестник", который издавала вместе со своей любовницей-компаньоном Марией Федоровой. Поликсена Соловьева (1867-1924) была поэтом-символистом, первой переводчицей "Алисы в стране чудес" на русский язык. Свою судьбу она разделила с Настасией Манасеиной, женой известного ученого, которая оставила своего мужа, чтобы стать любовницей Соловьевой. В литературе появление лесбиянок и гомосексуалистов было отражено в романе "Девятидесятники" Александра Амфитеатрова (1862-1938), опубликованном в 1910-1911 годах. Главными персонажами романа были владелица крупного банка - лесбиянка и "декадентствующий" поэт-гомосексуалист, который появлялся на публике в яркой косметике и ювелирных украшениях, надеваемых специально, чтобы продемонстрировать свою гомосексуальность. Среди известных и открытых гомосексуалистов того периода были поэт Алексей Апухтин (одноклассник и одно время любовник Петра Чайковского); князь Владимир Мещерский, консервативный, пользовавшийся дурной славой романист и издатель, часто приглашаемый в императорский дворец тремя последними царями (когда Мещерский был схвачен во дворце во время полового атак с солдатом-охранником, царь Александр II приказал свидетелям молчать и дело замял); и, конечно, состоявшая в основном из гомосексуалистов группа "Мир искусства", возглавляемая Сергеем Дягилевым, который в 1899 г. торжественно открыл журнал с таким названием, в течение нескольких лет изменивший взгляды россиян на свое культурное наследие. Этот журнал Дягилев издавал совместно со своим двоюродным братом и любовником Дмитрием Философовым. После разрыва длительных отношений с Философовым Дягилев нашел нового любовника в лице Вацлава Нижинского - выдающегося танцовщика, чьи успехи в балете, повлиявшие на развитие этого искусства, слишком хорошо известны, чтобы из них останавливаться подробнее.
В новом предисловии к французскому изданию биографии Чайковского (1987) ее автор Нина Берберова приводит несколько дополнительных фактов, свидетельствующих об открытости и ненаказуемости мужчин-гомосексуалистов в России на рубеже столетий. Тогда было по крайней мере семь Великих князей-гомосексуалистов (дяди, племянники и кузены двух последних царей). Самым ярким в этой групп был Великий князь Сергей Александрович, дядя Николая II. Он регулярно появлялся в театре и в других публичных местах со своим очередным любовником. Родственников-гомосексуалистов имела не только царская семья, но и многие русские семьи высшего общества. В воспоминаниях Владимира Набокова о детстве в России "Говори, память" сообщается, что каждый из его родителей имел по одному брату, которые были гомосексуалистами. Такой же брат был и у самого Набокова (это Сергей Набоков, который жил в Австрии со своим любовником и погиб в нацистской газовой камере во время Второй мировой войны).
Что касается низших классов (крестьянства и городского пролетариата), то хорошим источником сведений являются личные дневники Петра Чайковского, опубликованные его братом Ипполитом ("Дневники", Москва, 1923).
В повести Михаила Кузмина "Крылья" и в поэтических произведениях Николая Клюева упоминаются, соответственно, Санкт-Петербургские бани, в которых собирались мужчины-гомосексуалисты всех сословий, и сельские усадьбы, где любовью занимались деревенские жители. В обширном исследовании Нины Берберовой, посвященном обществу, в котором жили русские гомосексуалисты в тот период, когда умер Чайковский, приводится только один пример осуждения мужчины по статьям 995 и 996 Уголовного Кодекса.
В полувековой период, предшествующий революциям 1917 г., гомосексуалисты в России занимали весьма прочное положение и встречались в любых слоях общества, включая крестьянство, купечество, армию и чиновничество. Лишь в одной сфере российской жизни они себя не проявляли - в революционном движении. Все русские революционеры конца XIX и начала XX века следовали викторианской, пуританской и патриархальной этике. Аскетизм русских радикалов конца XIX века был описан и проанализирован английским историком Айлин Кэлли в эссе, в котором она суммировала взгляды этих революционеров следующим образом: "Революционер должен превратить себя в безупречный монолит, подавляя все личные эмоции, интересы и желания, которые мешают полному и непоколебимому подчинению его разума и воли революции. Не только искусство, литература и личные отношения, но и вообще все интеллектуальные запросы, если только они не связаны напрямую с общим делом, запрещены как пустое времяпрепровождение никчемных людей".
Правда, во время парламентского периода между революциями 1905 г. и февраля 1917 г. по меньшей мере две антимонархические партии выступали за отмену законов, запрещающих формы однополых сексуальных отношений взрослых людей при обоюдном согласии. Это партии анархистов и умеренных конституционных демократов. Одним из основателей партии конституционных демократов, называемых также кадетами, был Владимир Набоков-старший, отец известного писателя. Им была опубликована статья о легализации русских гомосексуалистов в издававшемся в Берлине Магнусом Хиршфельдом журнале, выступавшем за эмансипацию гомосексуалистов. Но точка зрения, что государство не должно вмешиваться в частные сексуальные отношения граждан и что сексуальные предпочтения не определяются классовыми границами, вовсе не была типична для русских революционных лидеров начала XX века. Гораздо более распространенное отношение к сексу можно найти в январской (1915) переписке Ленина и Инессы Арманд, где Ленин выразил резкое несогласие с заявлением Арманд о том, что в основанном на принципах равенства обществе женщина должна иметь равные с мужчиной права, например, на случайные любовные связи и на отказ рожать детей, если она не хочет их иметь. Такие права, по мнению Ленина, отвечали бы интересам только буржуазных женщин. Пролетарские женщины, убеждал Ленин, не захотели бы иметь таких "буржуазных" прав и их не следовало бы предоставлять. Из книги Клары Цеткин "Воспоминания о Ленине" видно, что находясь у власти, Ленин сохранил те же отрицательные взгляды на сексуальность. В последней главе мы читаем, что Ленин считал любой вид сексуального освобождения антисоциальным и немарксистским.
ПОСЛЕРЕВОЛЮЦИОННАЯ СИТУАЦИЯ
Временное правительство, образованное конституционными демократами и социалистами-революционерами после отречения Николая II в феврале 1917 г., продержалось всего 8 месяцев. Режим, постоянно саботируемый монархистами справа и большевиками слева, пытался защищать права и свободу человека в условиях России, никогда не имевшей подобного опыта. Это был период, когда женщинам и меньшинствам были даны все гражданские и политические права, включая избирательное. Захват власти Лениным и Троцким в октябре 1917 г. приветствовался тогда многими как закрепление прав, завоеванных в революциях 1905 г. и февраля 1917 г. Но что касается прав и свобод личности (в том числе гомосексуалистов), октябрьская революция на самом деле была скорее отрицанием двух предыдущих революций, чем их продолжением.
Ошибочное понимание позиции большевистских лидеров в отношении свободы гомосексуализма неожиданно возникло в Германии и Великобритании в 20-е годы и приобрело широкое распространение на Западе в 70-е годы. Обычно его обосновывают заявлением ленинского правительства в декабре 1917 г. об отмене всех законов, направленных против гомосексуалистов. Однако отменен был весь Уголовный Кодекс Российской империи. Нина Берберова, покинувшая Советский Союз в 1922 г. и имевшая много друзей-гомосексуалистов как в СССР, так и в эмиграции, говоря об американских публикациях, утверждавших, что гомосексуализм был легализован советскими лидерами в 1917 г., находила их просто смешными. "Ведь в таком случае отменой старого кодекса также легализовались и убийства, и изнасилования, и инцест, - говорила она. - Против этого у нас в 1917-22 гг. не было никаких писаных законов".
По окончании гражданской войны был обнародован новый советский Уголовный Кодекс, в который в 1926 г. были внесены поправки. В сексуальной сфере новый кодекс запрещал половые сношения с детьми до 16 лет, мужскую и женскую проституцию и сводничество.
В Центральной России, включая Москву и Ленинград, после окончания гражданской войны стали очевидными две формы отрицательного отношения Советского правительства к гомосексуализму: его патологизировали, т.е. считали психическим заболеванием, либо не замечали, игнорировали. Если законодательство XIX века считало гомосексуализм преступлением, заслуживающим наказания, то советский режим 20-х годов считал его болезнью, требующей лечения. Такой взгляд ясно просматривается в книге "Половая жизнь современной молодежи", опубликованной в Москве в 1923 г. под эгидой Народного Комиссариата здравоохранения. Эта книга основывалась на анонимных опросах, проводившихся в среде рабочей молодежи, крестьян и студентов университета. Два респондента оказались лесбиянками в возрасте 23 и 28 лет, обе имели рабочее происхождение и были пылкими коммунистками. Авторский комментарий к этим двум ответам: "Сегодня наукой установлено точно и отметаются всякие сомнения в том, что это (гомосексуализм) не болезненное влечение или преступление, а заболевание... Внутренний мир женщины или мужчины, испытывающих гомосексуальное влечение, извращен, он чужд нормальному половому влечению, присущему здоровому человеку". Если советская медицина 20-х годов считала гомосексуализм излечимой болезнью, то в литературных кругах о нем упоминалось все реже и реже, и к 1930 году это понятие практически перестало упоминаться. Право публиковать литературные произведения на эту тему, завоеванное после революции 1905 г., сохранялось до 1929 г. Известные поэты-гомосексуалисты - такие, как Клюев, Кузмин, Парнок, - в 20-е годы создали свои лучшие произведения, но их книги либо не замечались советской прессой, либо отвергались как нечто чуждое новому социалистическому обществу. Как показано в биографиях Кузмина (Джон Мальмстад) и Клюева (Борис Филлипов), примерно после 1922 г. советская пресса по отношению к ним все в большей степени использует стереотип буржуазного эстета для Кузмина и стереотип выразителя интересов эксплуататоров-кулаков для Клюева. С другой стороны, поэтессу-лесбиянку Софию Парнок в 20-е годы не ругали ни как буржуазного поэта, ни как поклонницу темы лесбийской любви. До революции она не успела приобрести большой популярности, как Кузмин или Клюев. Когда появились ее самые значительные и зрелые книги "Музыка" (1926) и "Вполголоса" (1928), прессой они были встречены полным молчанием. Постепенный зажим авторов-гомосексуалистов, возможно, был больше обусловлен их классовым происхождением (что режим был в состоянии осознать), чем их гомосексуальностью, но это все же привело к устойчивому вытеснению связанных с гомосексуализмом литературы и искусства в период 20-х годов. Не надо забывать, что среди многочисленных поэтов и прозаиков, появившихся на литературной сцене после октябрьской революции, не было ни одного гомосексуалиста или лесбиянки.
Хотя практика гомосексуальных половых связей по взаимному согласию в 20-ые годы номинально не противоречила советским законам, большинство мужчин-гомосексуалистов, собирающихся сделать карьеру в искусстве или на государственной службе, вынуждены были перейти к тактике, практикуемой до сих пор: жениться на женщине с тем, чтобы отвести подозрения. До революции такая практика в России была неизвестна. Художник Кузьма Петров-Водкин, знаменитый своим мастерством в изображении обнаженной мужской натуры, в начале 20-ых годов женился, и после этого темой его творчества стали сцены из сельской жизни да бесчисленные портреты собственной жены. Согласно мемуарам Марины Цветаевой, поэт Павел Антокольский и актер и режиссер Юрий Завадский имели любовную связь в 1918 г. и не делали никакого секрета из своих отношений. Но к середине 20-ых годов они оказались женатыми мужчинами. Рюрик Ивнев, певец гомосексуального садо-мазохизма в дореволюционные времена, оставил темы гомосексуализма, женился и только тогда ему позволили работать в советском дипломатическом корпусе.
Большевистские руководители в соответствии с взглядами советских медиков того времени были уверены, что мужчину-гомосексуалиста можно легко вылечить женитьбой или медицинскими методами. Хорошим примером служит судьба Чичерина. Дипломат Георгий Чичерин (1872-1936), одноклассник Кузмина, был совершенно доволен своей сексуальной ориентацией до 1917г. После вступления в партию большевиков в 1918 г. он порвал свои контакты с Кузминым и другими приятелями-гомосексуалистами. Между 1918 и 1925 гг. Чичерин - нарком иностранных дел - одержал много дипломатических побед. Затем он был принужден советским правительством пройти курсы лечения в ряде психиатрических клиник в Германии. Мемуары, опубликованные на Западе его двоюродным братом, свидетельствуют, что лечился он от гомосексуализма. Никакого лечебного эффекта достигнуто не было, и в 1930 г. Чичерин был смещен со своего поста "по состоянию здоровья".
Другим известным человеком, которого советские руководители пытались пожизненно держать взаперти, был великий кинорежиссер Сергей Эйзенштейн. Эйзенштейн, вероятно, быстро разобрался в гомофобии российского и международного коммунистического движения - например, в разговоре с советским критиком Сергеем Третьяковым он заявил, что если бы это не было на пользу Марксу, Ленину и Фрейду, он закончил бы как "еще один Оскар Уайльд". Но он мог отдаваться своим гомосексуальным желаниям во время поездок в Берлин и Париж и - даже в еще большей степени - во время своего пребывания в Мексике на киносъемках в 1930-1932 гг., где он стал открытым гомосексуалистом и из-за этого чуть было не возник международный скандал. Советское правительство вынудило его вернуться в Москву, шантажируя угрозами раскрыть его частную жизнь. До того, как ему разрешили сделать еще один фильм, он должен был принять советское лечебное средство - жениться. Его друг и помощник Вера Аташева добровольно согласилась на эту церемонию, хотя они так никогда и не жили вместе.
СТАЛИНСКИЙ ПЕРИОД
Кульминацией нарастания враждебности советского правительства и прессы по отношению к гомосексуализму, наблюдавшейся в 20-е годы, стало принятие нового закона - статьи 154а (а затем - ст. 121) Уголовного Кодекса РСФСР. Этот закон, обнародованный 17 декабря 1933 г. и вступивший в силу 7 марта 1934 г., делал наказуемыми связи между мужчинами и предусматривал 5 лет лагерей за добровольную половую связь и 8 лет за связь с применением силы или за добровольную связь с несовершеннолетними. Верный себе Максим Горький приветствовал появление этого закона на страницах "Правды" и "Известий" как "триумф пролетарского гуманизма" и сообщал, что легализация гомосексуализма была главной причиной появления фашизма. Смешно, но именно в этот период нацисты в Германии начали преследовать немецких гомосексуалистов, нередко заявляя, что гомосексуалисты имеют особое предрасположение к коммунизму. Как указывали Вильгельм Райх в 1936 г. и Валерий Чалидзе в 1977 г., статья 121 сделала гомосексуализм не просто преступлением против общественной морали. Он стал считаться преступлением против государства. Райх писал, что гомосексуализм начали относить к той же категории, что и другие преступления против общества, как "бандитизм, контрреволюционная деятельность, шпионаж и т.п." Чалидзе отмечал, что "советское руководство, по-видимому, всерьез считало гомосексуализм политическим преступлением". Такие дела часто расследовались не милицией, а органами государственной безопасности. По свидетельству Райха в январе 1934 г. были произведены массовые аресты гомосексуалистов в Москве, Ленинграде, Харькове и Одессе, в том числе многих актеров, музыкантов и других людей искусства. Но даже в сталинскую эпоху эти преследования не были ни постоянными, ни всеобщими. В случае лиц, пользующихся известностью (Эйзенштейн, популярный оперный тенор Сергей Лемешев и др.), власти предпочитали закрывать глаза, конечно, при том условии, что мужчина был женат и не выставлял свой гомосексуализм напоказ. Будучи офицером связи и переводчиком в Германии в 40-е и 50-е годы, я встречал довольно много советских гомосексуалистов, которые были либо военными, либо дипломатами, либо артистами. Большинству из них удавалось, с одной стороны, избегать разоблачения, а с другой - находить способы, чтобы в нужный момент продемонстрировать свою гомосексуальность.
ПОСЛЕСТАЛИНСКИЕ ДЕСЯТИЛЕТИЯ
После смерти Сталина в 1953 г. иностранные ученые и туристы вновь получили возможность посещать СССР и находиться там продолжительное время. Гомосексуализм был (и до сих пор остается) преступлением против государства. Но в любом большом городе иностранцы могли обнаружить тайное сообщество гомосексуалистов. Так же как во времена Сталина, советская политическая полиция использует гомосексуалистов в качестве информаторов и для вербовки гомосексуалистов-иностранцев с целью шпионажа.
Но все же послесталинские годы были временем медленных социальных изменений. В 70-е годы впервые за всю историю советского режима появились писатели, затрагивающие темы гомосексуальной и лесбийской любви (все писатели, писавшие на эти темы в 20-ые годы, относились к литературе до октябрьской революции). Не имея возможности опубликовать свои произведения, им приходилось прибегать к "самиздату" или "тамиздату". До сих пор еще немногим известно имя Евгения Харитонова, преподававшего пантомиму и распространявшего в самиздате свою гомосексуальную беллетристику. В 1981 г. в возрасте 40 лет он умер от сердечной недостаточности. Гораздо лучше известна судьба поэта Геннадия Трифонова, который с 1976 по 1980 гг. провел в лагерях строгого режима за нелегальное распространение своих гомосексуальных поэм, а с 1986 г. ему позволили публиковать свои статьи в советских журналах при условии, что в них не будет ссылок на произведения о гомосексуализме. Два советских писателя раскрыли свою гомосексуальность после эмиграции из СССР. Это Давид Дар (1910-1980), вдовец известной писательницы Веры Пановой, и Эдуард Лимонов, бисексуал, автор автобиографической повести "Это я, Эдичка", в которой подробно описываются интимные контакты рассказчика с американским негром.
Положение лесбиянок в Советском Союзе в последние годы было освещено в мемуарах, опубликованных за рубежом женщинами, отбывшими свои сроки заключения в лагерях ГУЛАГа и имевшими возможность наблюдать в них жизнь лесбиянок. Оно также описано в художественных произведениях советских писательниц-феминисток, изгнанных из СССР. Некоторые писатели затрагивают темы гомосексуализма в своих произведениях, предназначенных для публикации на Западе. Так, в своей книге размышлений "Летучий голландец" (опубликованной в Западной Германии в 1979 г.) поэт Виктор Соснора описывает случай избиения известного пожилого артиста четырьмя пьяными армейскими офицерами в одном ленинградском баре. Соснора попросил барменшу вызвать милицию, но та лишь смеялась и подзадоривала военных. На его настойчивые просьбы она ответила, что гомосексуалисты не люди, а если кто-то взялся их защищать, значит, он сам такой.
Кампания гласности сделала гомосексуализм упоминаемой в советской прессе темой, но в защиту прав гомосексуалистов не было сделано ничего, хотя два обнадеживающих знака в этой области появились еще 15 лет назад. В 1973 г. в Ленинграде был выпущен учебник по советскому уголовному праву, авторы которого отмечали, что в советской юридической литературе никогда не было никаких логических или научных обоснований криминализации добровольных половых актов между мужчинами. Авторы ссылались на пример других социалистических стран, где антигомосексуальные законы были отменены без нанесения какого-либо видимого ущерба обществу. Также в 1973 г. за рубежом была опубликована поэма Венедикта Ерофеева "Москва - Петушки", ставшая классикой самиздата. Часть внутреннего монолога героя поэмы использована Козловским в качестве эпиграфа к его книге ("Арго русской гомосексуальной культуры"): "А надо вам заметить, что гомосексуализм в нашей стране изжит хоть и окончательно, но не целиком. Вернее целиком, но не полностью. А вернее так: целиком и полностью, но не окончательно. У публики ведь что сейчас на уме? Один только гомосексуализм". Если у этих двух не связанных друг с другом явлений (учебника и изречений Ерофеева) в следующем десятилетии найдутся преемники и если их число приумножится, то разумное отношение к гомосексуализму в Советском Союзе к концу XX века могло бы вновь вернуться к тому уровню, который наблюдался в этой стране в два первые десятилетия этого века.